Симфония тьмы - Страница 39

Дронго понимал, что только чрезвычайная, абсолютная необходимость лично присутствовать при этом разговоре могла оторвать руководителя ШАБАКа от дел и заставить совершить перелет в Париж. Он понимал и другое: если в здании отеля находится руководитель такого ранга, то здесь поблизости рассредоточено гораздо большее число агентов и сотрудников израильских спецслужб, чем можно было себе представить. Даже имя руководителя ШАБАКа считалось государственным секретом страны, привыкшей с первого дня своего существования бороться против враждебного окружения, граждане которой в результате естественного отбора выработали в себе тысячелетние гены недоверия к любому постороннему лицу. И только теперь он начал осознавать масштаб всех проводимых мероприятий и заинтересованность руководителей спецслужб Израиля в успехе его миссии.

Генерал Аялон довольно спокойно прореагировал на слова Дронго, тогда как Соловьев, напротив, вздрогнул и, пристально посмотрев на собеседника, спросил:

– Вы знаете генерала в лицо?

– Конечно, нет, – улыбнулся Дронго, – просто я его вычислил. Мне показалось, что такое предположение наиболее верно.

– Надеюсь, вы понимаете, что должны забыть это имя прямо сейчас? – строго спросил Соловьев.

Генерал усмехнулся. Его явно забавляла подобная ситуация. Дронго кивнул.

– Я уже забыл. Только если в следующий раз вы захотите привезти на встречу со мной еще и руководителя МОССАДа, предупреждайте заранее.

– Вы знаете и его имя? – окончательно разозлился Соловьев.

– А как вы думаете?

Генерал громко засмеялся. Ему явно доставляли удовольствие эти болезненные щелчки по самолюбию высокопоставленного сотрудника МОССАДа. Как и во всем мире, контрразведчики и разведчики не очень любили друг друга, даже в таком унитарном и небольшом государстве.

– Не будем спорить, – примирительно сказал генерал, – думаю, наш собеседник все понимает. И уже осознал значение того факта, что перед ним сидят руководитель ШАБАКа и один из руководителей МОССАДа. И даже понял, почему именно мы прилетели так срочно в Париж.

– Вернемся к сенатору Доулу, – предложил Дронго. – Вы прилетели так быстро из-за его победы на первичных выборах сразу в трех штатах. Верно?

– Я пока не буду отвечать на ваш вопрос, – предложил генерал, – сначала я хочу получить ответ на несколько своих вопросов. Итак, самый первый из них. Почему вы решили, что наш срочный приезд связан с недавними успехами сенатора Доула на предварительных выборах? Вы понимаете, как мне важно получить ответ именно на этот вопрос, из которого логически вытекают и несколько следующих?

– Вы ведь сами сказали, что я неплохой аналитик, – напомнил Дронго. – С самого первого дня я не верил в свою значительность и незаменимость. Сначала ваше предложение, а затем соответствующее предложение представителей Фонда все равно не могли убедить меня в моей незаменимости. Хороших аналитиков хватает и без меня, а МОССАД не очень любит привлекать к сотрудничеству представителей других стран, тем более сотрудничать со Службой внешней разведки, куда вы обратились за помощью с просьбой отыскать меня.

Из этого я сделал логический вывод, что нужен не просто хороший аналитик, а нужен конкретно именно я. Последующие встречи с господином Соловьевым и Рамешем Асанти только укрепили меня в этом мнении. Приехав сюда, я узнал, что предполагаемый убийца маэстро Осинского – тот самый Альфред Шварцман, с которым я уже встречался несколько лет назад. И значит, мое появление здесь становилось для Ястреба, который попал в бразильскую тюрьму не без моей помощи, очень сильным раздражающим стимулом.

Менеджер Осинского мистер Якобсон пытался уверить меня, что они узнали о готовящемся убийстве из прессы, и даже показал мне искусно сделанную фальшивку в бразильской газете. На мой запрос по Интернету пришел совсем другой номер газеты, и я понял, что все просто заинтересованы в моем пребывании здесь именно в качестве телохранителя американского композитора.

Почему заинтересованы представители Фонда и сам мистер Якобсон, я понял довольно быстро – им важно было установить, кто и зачем нанял Ястреба для этого убийства. А чтобы Ястреб не улетел, отказавшись выполнять подобное поручение, им важен был и такой сильный фактор, как мое пребывание здесь, чтобы мстительный Шварцман обязательно захотел не просто выполнить данное ему поручение, а еще и перевыполнить, убив заодно и меня. Я понял, что для них важнее всего на свете узнать, кто и зачем нанял Шварцмана именно против Осинского.

И это был главный ответ на вопрос, почему они пригласили именно меня. Что касается вас, то понятно, что подобный вопрос интересует и ваши ведомства, очевидно, всерьез заинтересовавшиеся работой этого своеобразного Фонда.

Генерал чуть нахмурился. «Он слишком умен», – подумал Аялон. Эта мысль, кажется, начинала нервировать. Сидевший рядом с ним высокопоставленный сотрудник МОССАДа, представившийся Дронго под фамилией Соловьев, просто молчал, мрачно сжимая узкие губы. Очевидно, их обоих беспокоила именно эта проблема.

– Теперь я отвечу на ваш вопрос, генерал. Вернее, даже попытаюсь объяснить, почему я связываю ваш приезд с победами сенатора на первичных выборах. Два дня назад состоялось третье представление оперы Джорджа Осинского. Я не бог весть какой меломан, но даже мне понятно, что до гениальных творений Доницетти или Верди, с которыми сравнивают Осинского, он просто недотягивает. Это абсолютно несопоставимые категории. Но кому-то очень выгодно проталкивать его в качестве нового гения в мире музыки. Хотя признаюсь, что категории искусства – вещь довольно сложная. Ведь признают в качестве гениальных творений искусства многое, что непонятно большинству нормальных людей. Например, «Черный квадрат» Малевича. Я пытаюсь все время понять эстетику этой картины и признаюсь, что у меня это не выходит. Однако я отвлекся.